Покурить оленя в Гарманде. Ироническая проза - Владимир Данилушкин

☻ Я, когда только поселился в Магадане, распадок на Марчеканской сопке, спуск к рыбному порту, называл на японский манер садом камней, ну в чей-то огород, за пазуху. Покрытые лишайником, они болели или цвели, вдохновляя. О, Дальний Восток: эстетика мха и булыжника, возлюби своего ближнего! На берегу ручья мы в компании с ветераном войны Иваном Дмитричем жгли костерок и варили бульон, заправляя листьями иван-чая. Узнавал азы. Кедровый стланик, оказывается, нельзя пересаживать в иную почву, не приживется, это тебе не имплантация сердца! Лосось стремится на плавниках любви глотнуть хрустальной воды из родной речки! Оставить потомство и умереть, закрыв грудью невидимую амбразуру. По берегам любой нерестовой речки осенью белеют длинные рыбьи тела, издали похожие на городошные биты. Такая, брат, любовь летальная! И нечего огород городить! А медведям раздолье. Жирок на зиму нагуливают.

Осень – это когда дорогу тебе пересекает женщина с полными ведрами брусники. Хвоя лиственниц в конце сентября напоминает ежика, неудачно подкрасившегося хной.

☻ Но люди низменно неизменны. Демократия их не облагородила. В смутные помойные времена повадились некие горячие ребята снимать с теплотрасс листовой алюминий и тащить в утиль. В морском порту обосновалась фирмочка, которая выдает темным личностям вознаграждение черным налом и везет цветной металлолом в Страну Восходящего Солнца. Черный лом тоже: чугунные крышки от люков, батареи отопления снимают наши сообразительные земляки, – мол, все равно не топят! Против такого лома тоже нет приема. Кроме пунктов приема.

У нас в подъезде была одна батарея, – когда лопнула, ее тоже сняли, а новую не поставили. Ну и что! Все равно весь город у нас толпится, покурить забегает. Я им однажды чуть не сказанул: постреливают, мол. Пугнуть хотел. По счастью, сдержался. Поднялся к себе, сел за свой любимый гороховый суп. Вдруг в окно кто-то горохом сыпанул: тр-ррр. Спустя несколько секунд еще два раза: тр-ррр. Вот, думаю, умельцы какие! Наверное, из трубочек пуляют, как бывало в детстве, очередями. В окно выглянуть лень. Только вечером узнаю, что во дворе была перестрелка, и двое на джипах ранены. Братаноубийственная война. Милиция прибыла на место происшествия, а гильзы уже пацаны приватизировали. Следы на сувениры растащили. Подрастает смена. Тут уж не до джипу, быть бы живу!

☻ Ах, эти джипы: сев за руль, человек думает, что нет непроходимых дорог, и мчится по льду бухты Гертнера, наслаждаясь ужасом и восторгом своей жены, сына и соседки. Лед тонковат, – сточные воды сделали свое дело. Зима теплее обычного. Джип ломает источенный лед и опускается на дно, на глубину шести метров. Не скоро, но все-таки погибших находят. И рядом – автомобиль отечественного производства, уазик, исчезновение которого не отложилось в памяти ни у знакомых, ни у близких. Много еще у нас непознаваемого в Магадане. Героизм причудливо сочетается с бесшабашностью, срывая башню.

Весна миллениума, июнь. Бухта Гертнера забита льдом под самое горло. Но не сплошным – ломанным. В службу спасения один за другим звонят обеспокоенные горожане, – благо, и до Магадана докатились мобильники, – мол, человек на льдине. Спасать надо. А кого спасать, – выясняется, это рыбак, бухту переходит в поисках клевого места! Не первый раз, кстати. Он как-то в колодец спустился, – чистить, так его тоже спасали. Понравилось это дело.

Несколько лет подряд в новогоднюю ночь к нам скребется, поскуливая, какая-то незнакомка. Робко звонит в дверь и воркует нечто нечленораздельное. То ли принца зовет, то ли слесаря. Бдительность и опасение за недостаточно вылизанный вид квартиры мешает ее впустить. Утром одна и та же картина, с маленькими вариациями: или обгорела дверь соседней квартиры, или стена расписана. Ну, описана, точнее. А красивая молодая женщина в дорогой итальянской дубленке, благоухающая перегаром дорогого вина и духов, спит на площадке, подложив пачку газет, излишек которых мы выкладываем за пределы квартиры. Вдруг, ни слова не говоря, просияв лицом, как от космического позыва, поднимается и уходит, надолго оставляя дорогие чарующие ароматы и необъяснимое ощущение параллельности мира.

Соседка как-то проговорилась, что марсианка вообще-то приходит к бывшему миллиардеру из соседнего подъезда, некоторое время тот держал руку на пульсе, но не на том, и у него еще коротенькое мужское слово на двери начертано. Жаль узнавать столь огорошивающие подробности, лишаться маленькой тайны. Жена, конечно, не скажет, но в ее молчании угадывался намек: к тебе или к сыну? И это тешило бы мое самолюбие, а теперь вот сплошная тоска. Соседка периодически навещает нас, чтобы перехватить одну-другую денежку: дескать, отдаст вечером. А теперь они с мужем в третий раз продают квартиру и уезжают, так и не завершив начатый десять лет назад ремонт. Кто же будет деньги занимать? Горячую десятку или сразу сотню юных бойцов? И куда денут пса Чипа, который всегда просит меня позвонить в соседскую дверь, возвращаясь с прогулки, но не упустит случая жестоко облаять в присутствии хозяина или хозяйки, чтобы показать свое рвение, доказав, что не зря грызет кость, которую презентовала моя жена?

☻ А вы мне про Японию. У них там, в Стране Восходящего солнца, вместо собак, не видали бы очи, томагочи, поскольку тесно живут, – ни территории, ни ресурсов. Ни стащить, ни слямзить, рогом упирайся, вкалывай до потери пульса. Вот народ, ловко устроились с национальной идеей. От этой безвыходности и страна богатая. Так любит приговаривать магаданский фермер, веселый человек Григорий. Вообще-то он хохмочками буквально напичкан. Этот заяц, – говорит, – свежий? Свежий: еще утром мышь поймал. А хочешь увидеть свой портрет? – И свиную голову показывает – для холодца. Собирается написать книгу о магаданских красавицах. Как они без модных косметических средств поддерживают бодрость кожи национальной русской кухней, стройность стана и веселость нрава.

И еще он в Японии мечтает поработать. Дочку уже заслал, студентку, а сам надеется общий язык найти с землей: мол, если по-честному, то она и без слов поймет, никогда не обманет, если с ней в наперстки не играть. И еще он собирается допытаться, как будет по-японски «Один с сошкой, семеро с ложкой». Ведь палочками едят. Артистично всплескивает руками и заваливается на бок, и, поскольку этот разговор происходит на лестнице административного здания, скатывается на один пролет. Отряхивается, улыбается, – ничуть не ушибся, поскольку места надо знать, на какие падать.

☻ Кстати, опять о Востоке. Вернемся к нашим баранам и их новым воротам. Последний год Тигра в этом столетии открылся десятым снегопадом, таким обильным, что за раз выпала полуторамесячная норма осадков. Работы дорожникам – до середины февраля. В оные времена на снегоуборку привлекалось множество сторонней техники, людей, – прямо как в колхозе, когда всем миром картошку засыпали в закрома Родины, и 60 процентов ее сгнивало сразу, а тридцать чуть позже. Теперь сами управляются. В завершение снегострады, в конце февраля богатыри Зеленхоза выламывают на тротуаре до асфальта полуметровый утрамбованный слой. Приготовленные к дальнейшей транспортировке в пойму Магаданки снежные блоки лежат, напоминая свиное сало с прослойками – сибирский наркотик. Только свинья эта должна быть величиной с дом. Белая прослойка – след снегопада, темная – бесснежный. Всего по пяти. Ну, и невольно, Господи, пронеси – всплывает в подмороженном мозгу свинка, болезнь такая, в ней переохлаждение играет немалую роль.

Мой просвещенный сын открыл для себя сало, вначале с бананами, а потом и просто с чесноком: оно, говорит, сил придает, не хуже американских амфетаминов. Определенную роль сыграло его общение с канадцами, которые сплошь украинского происхождения. Они приехали, чтобы помочь нашим не умереть с голоду рядом с крупнейшим в мире месторождением серебра.

☻ Однажды во время уборки снега в парке на свежую горку, выше второго этажа, забрались мальчишки. Отрыли себе пещерку, залезли в нее, а тут как раз грейдер! Запаковал бедолаг так, что двое суток пришлось куковать, пока родители не ринулись по следу, подняв всех на уши. Ребята, между прочим, из испытания вышли без потерь, только проголодались, как волчата. Им пирожных принесли, конфет, а они, мол, – дайте хлебушка и колбаски!

Иногда в Магадане случается обнуление погоды, с оттепелью начинается новый счет игры стихий с человеком. Все дороги покрываются мылом, как загнанные лошади, воздух пахнет свеженамыленной веревкой, и машины, в основном японские, прозванные мыльницами, скользят, как коровы на льду, тормозят, хватаясь радиатором за воздух, как рыбы. Навстречу им глыбы льда и снега, лишь отдаленно напоминающие автомобили. В голове четыреста тактов тишины, затем мучительные тысяческрипичные Паганини и дивизии барабанов, только беззвучные – как в немом фильме, звенящая глухонемота. И мысли тоже скользят, не в силах зацепиться хоть за что-то. Разговор глухонемого со слепоглухонемым.